Вонзил кинжал убийца нечестивый

    В грудь Деларю.

Тот, шляпу сняв, сказал ему учтиво:

    «Благодарю».

Тут в левый бок ему кинжал ужасный

    Злодей вогнал,

А Деларю сказал: «Какой прекрасный

    У вас кинжал!»

Тогда злодей, к нему зашедши справа,

    Его пронзил,

А Деларю с улыбкою лукавой

    Лишь погрозил.

Истыкал тут злодей ему, пронзая,

    Все телеса,

А Деларю: «Прошу на чашку чая

    К нам в три часа».

Злодей пал ниц и, слез проливши много,

    Дрожал как лист,

А Деларю: «Ах, встаньте, ради бога!

    Здесь пол нечист».

Но все у ног его в сердечной муке

    Злодей рыдал,

А Деларю сказал, расставя руки:

    «Не ожидал!

Возможно ль? Как?! Рыдать с такою силой? –

    По пустякам?!

Я вам аренду выхлопочу, милый, –

    Аренду вам!

Через плечо дадут вам Станислава

    Другим в пример.

Я дать совет царю имею право:

    Я камергер!

Хотите дочь мою просватать, Дуню?

    А я за то

Кредитными билетами отслюню

    Вам тысяч сто.

А вот пока вам мой портрет на память, –

    Приязни в знак.

Я не успел его еще обрамить, –

    Примите так!»

Тут едок стал и даже горче перца

    Злодея вид.

Добра за зло испорченное сердце

    Ах! не простит.

Высокий дух посредственность тревожит,

    Тьме страшен свет.

Портрет еще простить убийца может,

    Аренду ж – нет.

Зажглась в злодее зависти отрава

    Так горячо,

Что, лишь надел мерзавец Станислава

    Через плечо, –

Он окунул со злобою безбожной

    Кинжал свой в яд

И, к Деларю подкравшись осторожно, –

    Хвать друга в зад!

Тот на пол лег, не в силах в страшных болях

    На кресло сесть.

Меж тем злодей, отняв на антресолях

    У Дуни честь, –

Бежал в Тамбов, где был, как губернатор,

    Весьма любим.

Потом в Москве, как ревностный сенатор,

    Был всеми чтим.

Потом он членом сделался совета

    В короткий срок…

Какой пример для нас являет это,

    Какой урок!