На лестнице

Прошло семь дней.

Когда, впоследствии, Лось вспоминал это время, – оно представлялось ему синим сумраком, удивительным покоем, где на яву проходили вереницы чудесных сновидений.

Лось и Гусев просыпались рано поутру. После ванной и легкой еды шли в библиотеку. Внимательные, ласковые глаза Аэлиты встречали их на пороге. Она говорила почти уже понятные слова. Было чувство невыразимого покоя в тишине и полумраке этой комнаты, в тихих словах Аэлиты, – влага ее глаз переливалась, глаза раздвигались в сферу, и там шли сновидения. Бежали тени по экрану. Слова, вне воли, проникали в сознание.

Совершалось чудо: слова, сначала только только звуки, затем сквозящие, как из тумана, понятия, – понемногу наливались соком жизни. Теперь, когда Лось произносил имя – Аэлита – оно волновало его двойным чувством: печалью первого слога АЭ, что означало – «видимый в последний раз», и ощущением серебристого света – ЛИТА, что означало свет звезды. Так, язык нового мира тончайшей материей вливался в сознание, и оно тяжелело.

Семь дней продолжалось это обогащение. Уроки были – утром и после заката – до полуночи. Наконец, Аэлита, видимо, утомилась. На восьмой день гостей не пришли будить и они спали до вечера.

Когда Лось поднялся с постели, – в окно были видны длинные тени от деревьев. Хрустальным, однообразным голосом посвистывала какая-то птичка. Кружилась слегка голова. Было чувство переполненности неизлитой радостью. Лось быстро оделся и, не будя Гусева, пошел в библиотеку, но на стук никто не ответил. Тогда Лось вышел на двор, первый раз за эти семь дней.

Поляна полого опускалась к роще, к красноватым и низким постройкам. Туда, с унылым перевыванием, шло стадо неуклюжих, длинношерстых животных, – хаши, – полумедведей, полукоров. Косое солнце золотило кудрявую траву, – весь луг пылал влажным золотом. Пролетели на озеро изумрудные журавли. Вдали выступил, залитый закатом, снежный конус горной вершины. Здесь тоже был покой, чудесная печаль уходящего в мире и золоте дня.

Лось пошел к озеру по знакомой дорожке. Те же стояли с обеих сторон плакучие, лазурные деревья, те же увидел он развалины за пятнистыми стволами, тот же был воздух – тонкий, холодеющий. Но Лосю казалось, что только сейчас он увидел эту чудесную природу, – раскрылись глаза и уши, он узнал имена вещей.

Пылающими пятнами сквозило озеро сквозь ветви. Но, когда Лось подошел к воде, – солнце уже закатилось, огненные перья заката, языки легкого пламени побежали, охватили полнеба таким неистовым золотом, что сердце на минуту стало. Быстро, быстро огонь покрывался пеплом, небо очищалось, темнело, и вот уже зажглись звезды. Странный рисунок созвездий отразился в воде. В излучине озера, у лестницы, возвышались черными очертаниями два каменные гиганта, сторожа тысячелетий, – сидели, обращенные лицами к созвездиям.

Лось подошел к лестнице. Глаза еще не привыкли к быстро наступившей темноте. Он облокотился о подножие статуи и вдыхал сыроватую влагу озера, – горьковатый запах болотных цветов. Отражения звезд расплывались, – над водою закурился тончайший туман. А созвездия горели все ярче, и теперь ясно были видны заснувшие ветви, поблескивающие камушки и улыбающееся во сне лицо сидящего Магацитла.

Лось глядел и стоял так долго, покуда не затекла рука, лежавшая на камне. Тогда он отошел от статуи, и сейчас же увидел внизу, на лестнице, Аэлиту. Она сидела, опустив локти на колени, подперев подбородок.

– Аиу ту ира хасхе Аэлита, – проговорил Лось, с изумлением прислушиваясь к странным звукам своих слов. Он выговорил их, как на морозе, с трудом. Его желание, – могу ли я быть с вами, Аэлита? – само претворилось в эти чужие звуки.

Аэлита медленно обернула голову, сказала: – Да, – и снова опустила подбородок в стиснутые кисти рук. Лось сел рядом на ступень. Волосы Аэлиты были покрыты черным колпачком, – капюшоном плаща. Лицо хорошо различимо в свете звезд, но глаз не видно, – лишь большие тени в глазных впадинах.

Холодноватым голосом, спокойно, она спросила:

– Вы были счастливы там, на земле?

Лось ответил не сразу, – всматривался: ее лицо было неподвижно, рот печально сложен.

– Да, – ответил он, и почувствовал холодок в сердце, – да, я был счастлив.

– В чем счастье у вас на земле?

Лось опять всмотрелся. Опустил голову.

– Должно быть в том счастье у нас на земле, чтобы забыть самого себя. Тот счастлив, в ком – полнота, согласие, радость и жажда жить для того, кто дает эту полноту, согласие, радость.

Теперь Аэлита обернулась к нему. Стали видны ее огромные глаза, с изумлением глядящие на этого беловолосого великана, человека.

– Такое счастье приходит в любви к женщине, – сказал Лось. Аэлита отвернулась. Задрожал острый колпачок на ее голове. Не то она смеялась, – нет. Не то заплакала, – нет. Лось тревожно заворочался на мшистой ступени, потер переносицу. Аэлита сказала чуть дрогнувшим голосом:

– Зачем вы покинули землю?

– Та, кого я любил – умерла, – сказал Лось. – Жизнь для меня стала ужасна. Я остался один, сам с собой. Не было силы побороть отчаяние, не было охоты – жить. Нужно много мужества, чтобы жить, так на земле все отравлено ненавистью. Я – беглец и трус.

Аэлита выпростала руку из-под плаща и положила ее на большую руку Лося, – коснулась и снова убрала руку под плащ:

– Я знала, что в моей жизни произойдет это, – проговорила она, словно в раздумьи. – Еще девочкой я видела странные сны. Снились высокие, зеленые горы. Светлые, не наши, реки. Облака, облака, огромные, белые, и – дожди, – потоки воды. И люди – великаны. Я думала, что схожу с ума. Впоследствии мой учитель говорил, что это – АШХЕ, второе зрение. В нас, потомках Магацитлов, живет память об иной жизни, дремлет ашхе, как непроросшее зерно. Ашхе – страшная сила, великая мудрость. Но я не знаю что – счастье?

Аэлита выпростала из-под плаща обе руки, всплеснула ими, как ребенок. Колпачок ее опять задрожал:

– Уж много лет, по ночам, я прихожу на эту лестницу, гляжу на звезды. Я много знаю. Уверяю вас – я знаю такое, что вам никогда нельзя и не нужно знать. Но счастлива я была, когда в детстве снились облака, облака, потоки дождя, зеленые горы, великаны. Учитель предостерегал меня: он сказал, что я погибну. – Она обернула к Лосю лицо, и вдруг усмехнулась. Лосю стало жутко: так чудесно красива была Аэлита, такой опасный, горьковато-сладкий запах шел от воды, от плаща с капюшоном, от рук, от лица, от дыхания, от ее платья.

– Учитель сказал: «ХАО погубит тебя». Это слово означает нисхождение.

Аэлита отвернулась и надвинула колпачок плаща ниже, на глаза. После молчания Лось сказал:

– Аэлита, расскажите мне о вашем знании.

– Это тайна, – ответила она важно, – но вы человек, я должна буду вам рассказать многое.

Она подняла лицо. Большие созвездия, по обе стороны млечного пути, сияли и мерцали так, будто ветерок вечности проходил по их огням. Аэлита вздохнула:

– Слушайте, – сказала она, – слушайте меня внимательно и покойно.