В пещере мрачной и сырой

Отшельник бледный и худой

Молился. Дряхлой головой

Он наклонялся до земли;

И слезы медленно текли

По сморщенным его щекам,

Текли по трепетным губам

На руки, сжатые крестом.

Таилась в голосе глухом

Полуживого старика

Непобежденная тоска…

Тот голос… много зол и мук

Смягчили прежний, гордый звук…

И после многих тайных битв,

И после многих горьких слез

Слова смиренные молитв

Он, изнывая, произнес.

Бывало, пламенная речь

Звенела, как булатный меч,

Гремела, как набат, когда

Во дни покорности, стыда

Упругой меди тяжкий рев

В народе будит ярый гнев

И мчатся граждане толпой

На грозный, на последний бой.

Теперь же – с бледных губ – едва,

Беззвучно падают слова,

Как поздней осенью с вершин

Нагих и трепетных осин

На землю грустной чередой

Ложится листьев легкий рой.