– Я бы теперь этому Виктору все кости переломал, – продолжал Фустов, стиснув зубы, – если бы сам не сознавал себя виноватым. Я теперь понимаю, почему вся эта штука подведена была: с замужеством Сусанны они лишались ее пенсии… Подлецы!
Я взял его за руку.
– Александр, – спросил я, – ты был у ней?
– Нет; я прямо с дороги к тебе. Я пойду завтра… завтра рано. Этого нельзя так оставить. Ни за что!
– Да ты… любишь ее, Александр?
Фустов как будто обиделся.
– Конечно, я ее люблю. Я очень к ней привязан.
– Она прекрасная, честная девушка! – воскликнул я.
Фустов нетерпеливо топнул ногою.
– Да что ты воображаешь? Я готов был жениться на ней, – она же крещеная, – я и теперь готов на ней жениться, я уже думал об этом, хотя она старше меня.
В это мгновенье мне вдруг показалось, что на окне сидит, склонившись на руки, бледная женская фигура. Свечи нагорели: в комнате было темно. Я вздрогнул, вгляделся пристальнее и ничего, конечно, не увидал на подоконнике, но какое-то странное чувство, смешение ужаса, тоски, сожаления охватило меня.
– Александр – начал я с внезапным увлечением, – прошу тебя, умоляю тебя, ступай сейчас к Ратчам, не откладывай до завтра! Мне внутренний голос говорит, что тебе непременно должно сегодня же увидаться с Сусанной!
Фустов пожал плечами.
– Что ты это, помилуй! Теперь одиннадцатый час, у них, вероятно, все уже спят в доме.
– Всё равно… Ступай, ради бога! У меня есть предчувствие… Пожалуйста, послушайся меня! Ступай сейчас, возьми извозчика…
– Ну, что за вздор! – хладнокровно возразил Фустов, – с какой стати я пойду теперь? Завтра утром я там буду, и всё разъяснится.
– Но, Александр, вспомни, она говорила о том, что она умрет, что ты ее не застанешь… И если б ты видел ее лицо! Подумай, представь, чтобы решиться идти ко мне… чего ей стоило…
– У ней восторженная голова, – промолвил Фустов, который, по-видимому, снова вполне овладел собою. – Все молодые девушки так… на первых порах. Повторяю, завтра всё придет в порядок. Пока прощай. Я устал, да и тебе спать хочется.
Он взял фуражку и пошел вон из комнаты.
– Но ты обещаешь тотчас прийти сюда и всё сказать мне? – крикнул я ему вслед.
– Обещаю… Прощай!
Я лег в постель, но на сердце у меня было неспокойно, и я досадовал на моего друга. Я заснул поздно и видел во сне, будто мы с Сусанной бродим по каким-то подземным сырым переходам, лазим по узким крутым лестницам, и всё глубже и глубже спускаемся вниз, хотя нам непременно следует выбраться вверх, на воздух, и кто-то всё время беспрестанно зовет нас, однообразно и жалобно.